Сегодня у нас с коллегами случилась небольшая дискуссия на тему расплывчатости формулировок, которыми пользуются Верховный Суд РФ при определении негативных экономических тенденций в компании должнике. Если конкретнее, обсуждалось, чем отличается понятие «объективное банкротство» (пункты 4 и 9 Пленума по привлечению контролирующих лиц к субсидиарной ответственности*) от «имущественного кризиса» (пункт 3 Обзора о субординации**).
На мой взгляд, наиболее красочно (хоть и слегка эксцентрично) различие данных понятий иллюстрирует старый анекдот:
Скачет ковбой по прерии и, вдруг, замечает, что за ним следом скачет целое племя очень сердитых индейцев. И тут он думает: «Ну всё, кранты». В это время в голове у ковбоя возникает внутренний голос, и происходит такой диалог.
— Не, не, ещё не кранты. Останови коня.
— Зачем? Меня ж убьют!
— Останови, говорю.
Ковбой останавливает коня. Опешившие индейцы тоже останавливаются.
— Слезай с коня и подойди к вождю.
— Да ты с ума сошёл!
— Делай, что говорят.
Ковбой слезает и подходит к вождю.
— Плюй ему в лицо.
Ну ковбой и плюнул. И тут голос говорит:
— Вот теперь точно кранты.
Так вот:
Когда ковбой увидел индейцев — это имущественный кризис.
А когда плюнул в вождя — это уже объективное банкротство.
________________________________________
* Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 21.12.2017 N 53 «О некоторых вопросах, связанных с привлечением контролирующих должника лиц к ответственности при банкротстве»
** Обзор судебной практики разрешения споров, связанных с установлением в процедурах банкротства требований контролирующих должника и аффилированных с ним лиц (утв. Президиумом Верховного Суда РФ 29.01.2020)
