В данной заметке я рассмотрю некоторые особенности проведения процедур банкротства в предприятиях, где имеется корпоративный конфликт. Эти процессы могут развиваться как параллельно друг другу, так и проистекать один из другого. Каждая ситуация является индивидуальной, но имеются некоторые общие тенденции и подходы, о которых мы и поговорим.
Конфликт – это забавный предмет: по факту он есть, но в ГК его нет
Первейшая проблема возникает уже в том, чтобы дать определение корпоративного конфликта и предоставить суду надлежащие доказательства, что конфликт этот всё-таки существует. Такого понятия ни в Гражданском кодексе РФ, ни в каком-либо ином законе не существует. Остаётся только возлагать надежды на судебную практику. По результатам анализа практики удалось нащупать следующие критерии для выявления корпоративного конфликта:
1. Наличие разногласий о выплате вышедшему участнику действительной стоимости доли
(Постановление Арбитражного суда Северо-Западного округа от 20.12.2018 N Ф07-15737/2018 по делу N А21-9860/2017, Постановление Арбитражного суда Московского округа от 16.07.2021 N Ф05-18444/2021 по делу N А40-199352/2020)
2. Наличие сведений о недопуске участника на собрание участников
(Постановление Арбитражного суда Московского округа от 19.02.2021 N Ф05-3375/2021 по делу N А41-8811/2020)
3. Наличие судебных споров между участниками конфликта вне рамок дела о банкротстве
(Постановление Арбитражного суда Западно-Сибирского округа от 31.08.2018 N Ф04-5972/2017 по делу N А45-17995/2016, Постановление Арбитражного суда Московского округа от 22.07.2020 N Ф05-14104/2019 по делу N А40-99548/2017)
4. Наличие уголовного дела в отношении одного из участников общества
(Постановление Арбитражного суда Московского округа от 27.08.2019 N Ф05-14872/2019 по делу N А41-77337/2018, Постановление Арбитражного суда Центрального округа от 17.10.2022 N Ф10-5508/2018 по делу N А35-10063/2017)
5. Наличие у сторон противоположных позиций в рамках дела о банкротстве
(Постановление Арбитражного суда Западно-Сибирского округа от 11.04.2019 N Ф04-1033/2019 по делу N А45-25886/2017, Постановление Арбитражного суда Уральского округа от 01.08.2023 N Ф09-5133/23 по делу N А07-15934/2021)
6. Информация в средствах массовой информации
(Постановление Тринадцатого арбитражного апелляционного суда от 15.04.2015 N 13АП-4656/2015 по делу N А21-6112/2014)
Отдельно обращаю внимание, что всё это не чёткие основания, при которых наличие конфликта считается доказанным, а всего лишь общие ориентиры для формирования позиции.
Здравствуйте, я от Иван Иваныча
Немалой проблемой становится сама возможность представлять интересы собственников бизнеса в деле о банкротстве. Тонкость в том, что в силу пункта 1 статьи 35 Закона о банкротстве в арбитражный процесс допускаются не конкретные участники компании, а их представитель, который является таковым в силу корпоративных полномочий, либо избирается ими на соответствующем собрании. Вот с выбором представителя и возникают наибольшие трудности. Во-первых, это продиктовано взаимным недоверием и проблемами с выбором кандидатуры, а во-вторых, корпоративный конфликт нередко сопровождается таким градусом взаимной неприязни, что стороны, даже понимая прямую выгоду от совместных действий, целенаправленно отказываются от любых взаимоотношений с оппонентом (за исключением, разве что, свидетельских показаний в его уголовном деле).
В значительной мере ситуация разрешается практикой Верховного Суда РФ, в соответствии с которой при наличии корпоративного конфликта, суд может допустить к участию в деле, в том числе, конкретного участника общества (см. определение Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда РФ от 14.06.2016 по делу N 304-ЭС15-20105, А02-1538/2014).
Проблемы возникают, когда бизнес имеет сложную корпоративную структуру, не редко ещё и завязанную на лиц, расположенных в иной юрисдикции. Может так случиться, что всеми акциями предприятия владеет офшорная компания, которая фактически оказывается парализованной и не может принимать никаких решений в отношении своей дочки. В такой ситуации без раскрытия перед судом всей корпоративной структуры и особенностей управления вряд ли можно будет обойтись.
Не чужие люди
Теперь давайте рассмотрим, как корпоративный конфликт влияет на включение в реестр тех или иных требований кредиторов. По этому вопросу есть целых два судебных акта Верховного Суда РФ. Оба два посвящены ситуации, когда банкротство является лишь одним и эпизодов корпоративного конфликта, а независимые кредиторы у должника отсутствуют.
В первом деле Верховный Суд отправил на новое рассмотрение спор о включении в реестр физического лица требования об убытках, исходящего от компании, в которой второй собственник был оппонентом должника в корпоративном конфликте. Суд счёл нужным проверить доводы должника о том, что денежные средства, выплату которых суды расценили, как причинение ущерба, на самом деле ушли в компании, подконтрольные второй стороне конфликта.
(Определение Верховного Суда РФ от 25 июня 2021 г. N 308-ЭС21-1740)
Во втором деле, напротив, суд счел необходимым отметить, что в ситуации, когда в реестр общества включены требования одной из сторон конфликта, отказ во включении аналогичных требований второй стороны конфликта является недопустимым.
(Определение Верховного Суда РФ от 17 марта 2020 г. N 307-ЭС19-10177(4))
Также немалый интерес вызывает вопрос «Возможно ли ссылаться на корпоративный конфликт, как на аргумент об утрате аффилированности при включении в реестр требований кредиторов?».
Здесь однозначного ответа судебная практика дать не может. Встречаются как позиции о том, что наличие корпоративного конфликта не означает отсутствие аффилированности (постановление Арбитражного суда Западно-Сибирского округа от 19 мая 2023 г. по делу N А45-2850/2021, постановление Арбитражного суда Дальневосточного округа от 4 июля 2022 г. N Ф03-2590/2022), так и позиции о том, что в результате корпоративного конфликта возможность кредитора оказывать влияние на должника была утрачена (постановление Арбитражного суда Северо-Западного округа от 4 апреля 2022 г. по делу N А56-95588/2020, Постановление Арбитражного суда Центрального округа от 8 сентября 2021 г. по делу N А23-1346/2020).
Меж тем, необходимо отметить, что даже во втором случае кредитору всё равно необходимо доказывать экономическую целесообразность и реальность долга.
На войне все средства хороши
Нередко участники корпоративного конфликта пытаются использовать институты законодательства о банкротстве как инструмент в борьбе со своим оппонентом.
В первую очередь это касается субсидиарной ответственности. Что может быть интереснее, чем оставить противника с долгами, которые он не сможет ни списать, ни погасить? (Ладно, мы все знаем, что, но говорить в слух об этом не будем)
Подобного рода противоборствам посвящены целых два дела, рассмотренных сравнительно недавно Верховным Судом РФ.
В одном из дел бывший участник (который, внезапно, включился в реестр на основании требования по выплате дивидендов) пытался привлечь к субсидиарной ответственности другого участника. Особая пикантность дела заключалась в том, что новый участник, который являлся ответчиком по делу, в момент покупки доли в компании вообще не был осведомлён о принятом бывшим участником решении о выплате дивидендов. Высшая инстанция отменила акт кассационной инстанции о привлечении и оставила в силе отказной акт апелляционного суда, сославшись на то, что механизмы, предусмотренные законодательством о банкротстве, не могут служить способом разрешения корпоративного конфликта.
(См. Определение Верховного Суда РФ от 07.04.2022 N 305-ЭС21-25552 по делу N А40-41691/2019)
К аналогичным выводам суд пришёл и в рамках другого дела с той лишь разницей, что требование второй стороны конфликта было основано на заёмных отношениях, но сути дела это, конечно, не меняет.
(См. Определение Верховного Суда РФ от 28 сентября 2020 г. N 310-ЭС20-7837)
Вышеупомянутому кейсу принадлежит небывалое достижение российской юридической техники, не виданное ни до, ни после – разделение судебного акта на главы. Я если честно, до конца так и не понимаю, что именно мешает взять этот метод на вооружение в настоящий момент. Но жизнь жестока, а мир несправедлив, и нам с этим остаётся только смириться.
Отдельно следует отметить, что в обоих делах подавляющее большинство требований, включённых в реестр, принадлежало сторонам корпоративного конфликта. Если же большинство требований будет составлять задолженность перед независимыми кредиторами, то изучаться будет, в первую очередь, ущерб нанесённый их интересам.
Еще одним инструментом, отлично подходящем для ведения корпоративной войны, является отстранение неугодного директора в рамках процедуры наблюдения (статья 69 Закона о банкротстве). По данному вопросу мне не удалось найти мнения судов высшей инстанции, однако в судебной практике наблюдается довольно чёткая позиция: если суд устанавливает, что отстранение директора используется, как инструмент корпоративной борьбы (например, устанавливается заинтересованность кандидатуры нового директора по отношению к одной из сторон конфликта), то он это дело старается максимально пресечь.
(См. Постановление Арбитражного суда Северо-Западного округа от 11 октября 2021 г. по делу N А44-5816/2020, Постановление Первого арбитражного апелляционного суда от 04.09.2023 N 01АП-3503/2023 по делу N А43-6572/2023, Постановление Шестого арбитражного апелляционного суда от 27.03.2018 N 06АП-586/2018 по делу N А73-5677/2017).
В заключение можно сказать, что на данный момент отмечается явная тенденция на противодействие попыткам разрешения корпоративных конфликтов посредством богатого инструментария, которым располагает законодательство о банкротстве. Будем с интересом следить за тем, что нам готовит день грядущий.
