Рубрика «Кейс месяца» раздела о банкротстве — о главном деле прошедшего месяца в Верховном суде (ВС). Подписывайтесь на дайджест о банкротстве — в нем мы собираем все ключевые правовые новости по этой теме за месяц.
Кейсом сентября редакция выбрала определение ВС по делу компании «Кузбасстрансуголь». В нем ВС отказался оспаривать договор пожертвования, заключенный должником в преддверии банкротства. Хотя ВС однозначно не сформулировал, что пожертвования не могут оспариваться по банкротным основаниям, он значительно усложнил возможность такого оспаривания. Управляющему нужно будет доказать, что одаряемый знал о намерении причинить вред кредиторам должника. При этом наиболее часто используемые презумпции не могут применяться, сделал вывод ВС.
Позиция ВС может привести к тому, что теперь недобросовестные участники оборота смогут использовать пожертвования для того, чтобы причинить вред кредиторам. Вполне возможно, что скоро ВС придется вновь корректировать эту позицию.
Фабула дела
Фабулу дела мы описывали здесь. «Кузбасстрансуголь» и благотворительный фонд заключили договор займа. В договоре было условие, по которому заемщик освобождается от обязанности вернуть деньги и проценты, если полученная сумма будет потрачена в течение 36 месяцев на благотворительность.
С октября 2018 года по май 2019 года фонд перечислил полученные деньги РПЦ и трем другим некоммерческим организациям (НКО) в качестве пожертвований. А в апреле 2019 года фонд при согласии «Кузбасстрансугля» перевел долг по договору займа на иностранную компанию Trodart Тrading Limited.
В ноябре 2019 года было возбуждено дело о банкротстве «Кузбасстрансугля». Конкурсный управляющий потребовал признать недействительными договор займа производственной компании и фонда, а также дачу компанией согласия на перевод долга.
Три инстанции поддержали управляющего в части первого из заявленных требований. Одним из учредителей фонда являлось общество «Ридиос», которое было аффилировано с должником («Кузбасстрансуглем»). Кроме того, они посчитали, что сторонами был заключен договор займа, а не договор пожертвования.
Что сказал ВС?
ВС не согласился с подобной позицией и отказал в удовлетворении требований.
Он напомнил, что при квалификации договора надо принимать во внимание не то, как стороны назвали конкретный договор, а его содержание. Делая вывод о возникновении заемных обязательств между должником и фондом, суды по этому делу ошибочно отдали приоритет наименованию документов, посчитал ВС.
Характерной особенностью заемных отношений является возвратность — должник обязан вернуть предмет займа, полученный от кредитора. Однако в этом деле воля сторон, как указал ВС, была направлена на другое. Интерес фонда при заключении сделки состоял в получении денежных средств для последующего их направления на социально-значимые цели. Воля должника явно не была направлена на то, чтобы создать обязательство по возврату данных денежных средств. Поэтому подобный договор следовало квалифицировать как пожертвование.
Относительно возможность оспаривания данного договора ВС отметил следующее. Фонд представил выписки по счетам, из которых следовало, что он действительно направил полученную от должника денежную сумму религиозным организациям. Он не должен был прямо указывать в платежных поручениях, что источником денежных средств является пожертвование.
ВС отметил, что управляющий не доказал, что фонд направлял полученные денежные средства на иные цели, чем те, что предусмотрены в уставе фонда, выводил активы или отмывал денежные средства под видом благотворительности.
Даже если предположить, что должник действительно пытался причинить вред кредиторам, когда осуществлял соответствующее пожертвование, то это не порочит сам фонд. Он не знал о том, что должник намеревался причинить вред кредиторам. Его заинтересованность не может быть установлена через его учредителя (должника). Последний не мог давать фонду обязательные указания и не входил в состав органов управления фондом. Это связано с тем, что фонд является унитарной организацией, не имеющей членства, обратил внимание ВС.
При этом поведение фонда не выходило за рамки общепринятого стандарта. Обычный учредитель благотворительного фонда не будет раскрывать органам данного фонда информацию об имущественном положении коммерческих организаций, аффилированных с этим учредителем. Поэтому при нормальном обороте фонд не может нести обязанность по проверке имущественного положения жертвователя, сделал вывод ВС.
Почему это решение важно?
Позиция ВС представляется крайне спорной и опасной с точки зрения возможных последствий для эффективности банкротства. При обычном обороте пожертвование не выглядит как-либо опасно. В конце концов, каждый субъект вправе самостоятельно решать, на какие именно цели направлять имеющиеся у него денежные средства.
В банкротстве ситуация меняется. Здесь уже недостаточно ограничиваться просто на утверждении, что должник в силу принципа свободы договора мог совершать любые сделки по распоряжению собственным имуществом. Следует учитывать и интересы кредиторов, которые из-за действий должника теперь лишились шансов получить удовлетворение своих требований.
Поэтому в доктрине очень часто обращается внимание на то, что условия оспаривания безвозмездных сделок, причиняющих вред кредиторам, отличаются от оспаривания всех прочих.
Так, в дореволюционной доктрине указывалось, что для оспаривания предоставлений, совершенных по безвозмездному основанию, не требуется устанавливать ни циничный умысел самого должника, ни недобросовестность контрагента[1]. Это объяснялось тем, что интерес кредитора (избежать убытка) должен иметь приоритет перед интересом контрагента должника (лишиться прибыли), ибо никто не может обогащаться за счет другого.
К слову, даже в практике ВС ранее встречались намеки на то, что для оспаривания безвозмездных сделок не требуется устанавливать недобросовестность контрагента (см. определение ВС по делу Марии Росляк). Однако нынешняя позиция ВС перечеркнула ранее дотигнутый прогресс в этом вопросе.
ВС указывает, что что для оспаривания пожертвования нужно доказать, что одаряемый знал о намерении причинить вред кредиторам. Более того, кредиторы не смогут использовать многие презумпции, которые призваны облегчить им доказывание факта осведомленности. Все это приводит к тому, что доказать циничный умысел одаряемого становится крайне затруднительно (и даже практически невозможно).
Оправданно ли это? Представляется, что нет. В данном случае интересы фонда точно заслуживают меньшей защиты, чем интерес кредитора. Если ВС беспокоился, что фонд принудят вернуть имущество, которого у него уже нет, то для этого необязательно было так усложнять оспаривание сделок.
Решение этой проблемы было найдено в Германии — Айнур Шайдуллин в своем телеграм-канале рассказывал, что при рассмотрении аналогичного спора суд потребовал от одаряемого вернуть только наличное обогащение (то, которое не успели потратить на надлежащие цели).
К чем приведет подобная позиция? Скорее всего, можно прогнозировать, что теперь недобросовестные участники оборота будут активно использовать схему с пожертвованием для того, чтобы вывести активы из конкурсной массы. А у кредиторов из-за позиции ВС практически не останется способов противодействовать подобному поведению.
Остается надеяться, что вскоре ВС скорректирует эту позицию, если проблема с использованием пожертвования для обмана кредиторов будет встречаться достаточно часто.
[1] См., напр., Л. Тарашкевич. Теория Паулианова иска. Варшава, 1897. С. 36 — 37. Схожую позицию отстаивал А.Х. Гольмстен (Учение о праве кредитора опровергать юридические акты. М., 2019. С. 165 — 166).
