Лаптев Алексей
Адвокат АП г. Москвы, Московская муниципальная коллегия адвокатов, д-р права (Dr. iur.), LL.М.
Саркисян Андрей
Юрист
«Никто не может служить двум господам»? Библейская мудрость и Верховный Суд РФ
«Никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть»
Мф. 6:24, Лук. 16:13
Как известно, арбитражный управляющий должен быть независим (не быть заинтересованным лицом) как по отношению к должнику, так и по отношению к кредиторам (п. 2 ст. 20.2 Закона о банкротстве), а суд не может допускать ситуации, когда полномочиями арбитражного управляющего обладает лицо, в наличии у которого должной добросовестности или независимости у суда имеются существенные и обоснованные сомнения (абз. 5 п. 56 Постановления Пленума ВАС РФ от 22.06.2012 № 35). Это в теории, а на практике, как отметил судья ВС РФ Иван Разумов, «У нас нет очень важных вещей: независимости арбитражных управляющих, … [и] законодательного разрешения вопроса с аффилированными лицами, их ролью и степенью участия в процедурах банкротства». [1]
13.07.2023 вынесено Определение Верховного Суда РФ № 307-ЭС23-6153(1,4,5) по делу № А56-108239/2019 о передаче кассационной жалобы для рассмотрения в заседании Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ. В связи с этим в юридических кругах вспыхнула дискуссия о том, является ли наличие одного и того же представителя у арбитражного управляющего и кредитора достаточным признаком для разумных подозрений в независимости управляющего?[2]
Представители юридического сообщества придерживаются разных точек зрения по этому вопросу. Например, ведущий юрист юридической компании «Гуричев, Малинин и партнеры» Сергей Гоголев считает, что наличие одной группы представителей в рамках различных дел у должника, его бенефициара (кредитора) и выбранного собранием кредиторов арбитражного управляющего не является достаточным основанием для разумных подозрений в независимости управляющего[3]. Эту позицию разделяет и арбитражный управляющий Павел Замалаев, который в комментариях в телеграмм-канале Банкротного клуба отметил, что наличия одного представителя у управляющего и кредитора недостаточно для вывода об аффилированности. Дополнительно он отметил, что согласно Закону о банкротстве (в действующей редакции) кредитор может предлагать кандидатуру арбитражного управляющего, а должник лишен такого права, из чего, по его мнению, следует, что фактическая аффилированность арбитражного управляющего с кредитором через одних представителей не может порождать сомнения в независимости такого управляющего.
Адвокат КА «Регионсервис» Станислав Соболев придерживается иного мнения, указывая, что «процедура банкротства часто инициируется кредитором, который формально является независимым, но фактически действует в интересах должника. Иногда удается обнаружить косвенные подтверждения этого факта. Например, это случаи, когда интересы должника, его контролирующих лиц и кредитора представляют одни и те же лица (в ряде случаев это видно из текста судебных актов). Можно сказать, что даже небольшое сомнение в наличии возможного конфликта интересов является, с точки зрения подхода судов, основанием для выбора арбитражного управляющего случайным образом. Предполагается, что подобный механизм выбора арбитражного управляющего будет в полной мере учитывать как интересы должника, так и интересы всех кредиторов, поскольку делает возможным выбор независимого арбитражного управляющего»[4].
Складывающаяся судебная практика не отличается единообразием. На уровне судов округа встречается позиция, что институт представительства (в том числе судебного представительства) является лишь «инструментом для осуществления гражданских прав и обязанностей, и не подменяет собой понятий заинтересованности», из чего делается вывод, что «Представительство само по себе не порождает факт аффилированности и не свидетельствует о наличии какой-либо заинтересованности, поскольку представитель не может давать для доверителя какие-либо обязательные указания».[5] Вместе с тем, имеется и другая позиция на уровне суда округа, согласно которой арбитражный управляющий «передав исполнение своих полномочий представителям, одновременно действовавшим в интересах одного из кредиторов …, действовал без необходимой добросовестности и не обеспечил должной нейтральности по отношению к участникам дела о банкротстве. Такое взаимодействие сторон само по себе порождает возникновение конфликта интересов между кредитором, конкурсным управляющим и остальными участниками дела».[6]
По нашему мнению, малейшие сомнения в независимости арбитражного управляющего (как от должника, так и от кредитора) должны служить основанием для перехода к случайному выбору кандидатуры управляющего на стадии его назначения либо к отстранению такого управляющего после утверждения его кандидатуры. Дело в том, что при утверждении арбитражного управляющего не всегда своевременно выявляется аффилированность (например, наличие одних и тех же представителей) между управляющим и участниками процедуры банкротства. Зачастую такую связь можно выявить лишь после утверждения кандидатуры управляющего (как произошло, например, в деле № А73-11617/2018, в котором мы принимаем участие).
Так, в деле № А73-11617/2018 после утверждения судом кандидатуры управляющего последний привлек в качестве своего представителя гражданина, регулярно представляющего интересы крупного кредитора в других арбитражных делах.[7] Также выяснилось, что представитель конкурсного управляющего ранее работал по трудовому договору юристом в организации, учредителем и директором которой является данный кредитор должника. В последующем управляющий провел собрание кредиторов в офисе, принадлежащем на праве собственности организации, учредителем и директором которой является данный кредитор. Кроме того, процессуальные документы, которые представлялись в суд по делу о банкротстве от имени арбитражного управляющего и данного кредитора, были идентичны (как по содержанию, так и структурно), что позволяло заключить, что готовило их одно и то же лицо.
Эти обстоятельства вызвали объективные сомнения в независимости утвержденного судом конкурсного управляющего от кредитора должника, и независимый кредитор обратился в суд с заявлением об отстранении управляющего. Однако арбитражные суды трех инстанций отказали в удовлетворении заявления, мотивируя тем, что наличие одного и того же представителя у арбитражного управляющего и кредитора вне рамок дела о банкротстве не свидетельствует о заинтересованности управляющего.[8]
Определением от 24.07.2023 № 303-ЭС21-17605(36) по делу № А73-11617/2018 в передаче кассационной жалобы по данному обособленному спору для рассмотрения в заседании Экономколлегии ВС РФ было отказано, – то есть это произошло после вынесения определения от 13.07.2023 о передаче кассационной жалобы для рассмотрения Экономколлегией кассационных жалоб по аналогичному спору. Как представляется, это свидетельствует о ненадлежащем уровне организации работы в Верховном Суде РФ по обеспечению единообразной судебной практики.
Таким образом, в настоящее время Верховный Суд РФ не выработал единый подход[9] по вопросу о том, имеются ли существенные сомнения в независимости арбитражного управляющего как от должника (и его бенефициаров), так и от кредиторов, если их представителями выступают одни и те же лица в рамках различных дел; и является ли это обстоятельство достаточным основанием для перехода к случайному выбору при утверждении кандидатуры управляющего (либо его отстранения после утверждения).
Действительно, можно ли ожидать от представителя арбитражного управляющего, который непосредственно принимает участие в обособленных спорах по делу о несостоятельности, что он будет одновременно и одинаково эффективно защищать интересы своего доверителя (кредитора) и интересы всех кредиторов (т.е. конкурсной массы) в качестве представителя арбитражного управляющего? Очевидно, что нет, поскольку интересы всех кредиторов конкурируют между собой (почти всегда противоречат друг другу). Так, удовлетворение требований одного кредитора в большей мере означает меньшее удовлетворение требований других кредиторов, и наоборот.
Также следует отметить особый уровень доверия между представителем и доверителем, который подразумевает частое общение, финансовые отношения, чувство благодарности и т.п. Не случайно синонимом слова «представитель» является слово «доверенное лицо». В такой ситуации, для обоснованных сомнений в независимости арбитражного управляющего достаточного уже того факта, что отношения по представлению интересов на систематической основе предполагают материально-денежные отношения между представителем и каждым из доверителей (арбитражным управляющим и кредитором). Как известно, «кто девушку ужинает, тот её и танцует», иными словами, кто представителю больше заплатит, на того он и будет работать. Формально «представитель не может давать для доверителя какие-либо обязательные указания», но на практике нельзя ожидать от доверенного лица, что он «укусит кормящую его руку», т.е. будет действовать вопреки интересам своего (основного) доверителя.
Например, в деле № А73-11617/2018 сложилась ситуация, в которой представитель конкурсного управляющего во всех обособленных спорах поддерживал позицию кредитора, представителем которого является в других делах, и на которого ранее работал по трудовому договору:
– в обособленных спорах о пересмотре судебных актов о включении требований кредиторов по вновь открывшимся обстоятельствам возражал, несмотря на вынесенный приговор по уголовному делу, из которого открылась фактическая аффилированность должника и кредитора, чьи требования ранее были включены в реестр;[10]
– в обособленных спорах о признании сделок недействительными возражал, поскольку кредитор, чьим доверенным лицом является представитель конкурсного управляющего, приобрел права требования по этим сделкам; соответственно, признание этих сделок недействительными повлекло бы пересмотр судебных актов о включении требований данного кредитора (его правопредшественников) в реестр.[11]
Изложенное дает основания полагать, что кредитор предоставил арбитражному управляющему свое доверенное лицо в качестве представителя не просто так, а с целью контроля процедуры банкротства; в частности – чтобы препятствовать вынесению судебных актов, которые могли бы послужить основанием для пересмотра определений суда о включении требований данного кредитора в реестр, что могло привести к их субординации либо исключению из реестра. Очевидно, что это было бы в интересах других кредиторов, но противоречит интересам указанного выше кредитора, который «поделился» своим доверенным лицом с управляющим. Следовательно, объективно имеет место конфликт интересов. Но с формальной точки зрения, арбитражного управляющего нельзя обвинить в недобросовестности или в неправомерных действиях (бездействии), поскольку суды согласились с его позицией при разрешении соответствующих обособленных споров.
Вместе с тем, если представитель управляющего на постоянной основе представляет интересы кредитора, это само по себе свидетельствует об их аффилированности и подрывает принцип независимости управляющего. При этом, как представляется, не имеет значения, имеются ли доказательства предвзятости управляющего. Наличие реального риска возникновения такой предвзятости (который, безусловно, имеет место) само по себе свидетельствует о недопустимости такой практики. Так, например, в зарубежных странах сформулирован стандарт, что принцип независимости управляющего нарушен, если он имеет (либо имел в прошлом) тесные личные или деловые отношения с любым лицом, участвующим в деле о банкротстве, если такие отношения с точки зрения независимого стороннего наблюдателя могут свидетельствовать о его заинтересованности[12].
Таким образом, ответ на вопрос, на который Верховному Суду РФ предстоит ответить 21.08.2023 по делу № А56-108239/2019, был дан около двух тысяч лет назад и содержится в эпиграфе к настоящей статье. Скоро мы узнаем, разделяет ли Верховный Суд РФ данную библейскую мудрость.
[1] См. «Институт банкротства экономически неэффективен» // Интервью с Иваном Разумовым» (15.10.2020), URL:
[2] См., например, материал «ВС рассмотрит спор об отстранении АУ в связи с сомнением кредиторов в его независимости». Судебное заседание в ВС по данному делу назначено на 21 августа 2023 г.
[3] Там же.
[4] Там же.
[5] См., например, Постановление Арбитражного суда Уральского округа от 08.06.2023 № Ф09-5707/22 по делу N А07-25351/2021.
[6] См., например, постановление Арбитражного суда Северо-Западного округа от 11.11.2021 № А56-42617/2014.
[7] См., например, дела № А73-8205/2022, № А73-11477/2022, № А73-14794/2022 из которых следует, что привлеченный конкурсным управляющим Назаров Роман Олегович, представлял интересы конкурсного кредитора Селеговского Дмитрия Сергеевича.
[8] См. определения Арбитражного суда Хабаровского края от 03.11.2022 и от 25.11.2022, постановление Шестого Арбитражного апелляционного суда от 30.01.2023, постановление Арбитражного суда Дальневосточного округа от 31.03.2023 по делу № А73-11617/2018.
[9] Об этом свидетельствуют различные позиции судей «банкротного» состава Экономколлегии Верховного суда РФ по делам № А73-11617/2018 и № А56-108239/2019.
[10] См., например, определения Арбитражного суда Хабаровского края от 28.11.2022, от 05.12.2022 по делу № А73-11617/2018.
[11] См., например, определения Арбитражного суда Хабаровского края от 05.04.2023, от 27.06.2023 по делу № А73-11617/2018.
[12] См., например, Independence of external administrators: A guide for creditors, URL:
