Закон о банкротстве предлагает довольно обширный арсенал способов формирования конкурсной массы за счет имущества третьих лиц. Но основные из них – оспаривание сделок и субсидиарная ответственность контролирующих лиц.
Идеальным был бы вариант движения в обоих направлениях, то есть оспаривать все, что можно о (все более или менее значимые сделки и платежи, о которых есть информация) и привлечь к ответственности всех контролирующих лиц, их аффилянтов и соучастников оптимизационных схем (включая водителей и курьеров)).
Но это возможно далеко не всегда: такой объем работы требует значительного времени и средств (расходы на юристов, транспортные, экспертные и т.д.).
Поэтому чаще всего управляющему (добросовестному управляющему, конечно) приходится выбирать — по какому пути пойти и на что сделать ставку для реального погашения требований кредиторов.
История с оспариванием всего подряд (любых известных сделок) – выглядит сомнительно не только с точки зрения смысла (деловой цели), но и рисков арбитражного управляющего – Верховный суд уже неоднократно указывал на то, что оспаривать необходимо сделки, признание которые недействительными, может привести к реальному пополнению конкурсной массы (Определение ВС от 16.11.2020 года №307-ЭС20-11632, Определение ВС от 29.01.2020 года №308-ЭС19-18779).
Иные действия управляющего – считаются неразумными и могут повлечь его ответственность (включая имущественную).
Исходя из собственной практики добавлю – к числу оспариваемых, прежде всего, следует отнести сделки с предпочтением (ст.61.3 ЗоБ) – а именно, платежи Должника совершенные в течение 1-6 месяцев до принятия судом заявления о банкротстве. Это «живая» тема – оспаривание таких переводов обычно позволяет вернуть в конкурсную массу значительные суммы.
Со сделками, совершенными в ущерб кредиторам (п. 2 ст.61.2. ЗоБ) ситуация иная. Сформированная ВС практика позволяет успешно признать их недействительными (при наличии оснований, конечно), но учитывая их оптимизационный профиль – компания-контрагент едва ли сможет вернуть в конкурсную массу деньги и/или имущество (они по изощренной цепочке двинулось дальше). И для возврата таких активов – нужно идти дальше: чаще всего банкротить контрагентов по сделкам.
Что касается субсидиарной ответственности контролирующих лиц (или взыскания с них убытков), то здесь, при грамотном выборе оснований и состава ответственных лиц, в большинстве случаев можно достичь реального успеха – то есть, выйти на лиц, обладающих активами.
Текущая практика позволяет привлечь к ответственности сразу несколько категорий лиц: (а) собственно контролирующих лиц, которые осуществляли управление бизнес-процессами и инициировали оптимизационные мероприятия; (б) лиц, входивших в группу компаний должника и получивших выгоды в результате уклонения должника от погашения долгов – речь идет о схемах создания центров прибылей и убытков (например, Определение ВС от 25.09.2020 года №310-ЭС20-6760); (в) и последняя, самая несчастная категория – это соучастники оптимизационных мероприятий, то есть, лица, которые участвовали в юридических, корпоративных и иных процедурах, которые привели к банкротству должника: юристы, бухгалтера, менеджмент среднего звена, «технические» контрагенты и т.д. (например, Определение ВС от 23.12.2019 года №305-ЭС19-13326).
Интерес представляют категории ответчиков (КДЛ) «а» и «б» — там как-правило есть активы, а вот лица из группы «в» — это скорее вспомогательная история, осознанно «сформированная» практикой ВС для давления на рядовых исполнителей, которые могут сдать все «схемы, явки и пароли».
Изложенные выше дефиниции, кстати, подтверждает и банкротная статистика (судебного департамента при ВС и ФедРесурса).
Вот несколько цифр.
Количество обособленных споров по оспариванию сделок в процедурах банкротства растет из года в год, но процент удовлетворенных заявлений стабилен – ок. 50%: 2017 год, рассмотрено 22 194 заявления, удовлетворено 11 611; в 2020 году рассмотрено 31 664, удовлетворено 15 397; в 2022 году рассмотрено 40 290, удовлетворено 18 227 (данные СудДепа).
А вот споры по субсидиарной ответственности имели другую динамику — они набирали рост и эффективность: в 2016 году было подано 2 699 заявлений, 16% были удовлетворены; в 2020 году было подано 6 625 заявлений, 39% было удовлетворено; в 2022 году было подано 7 259 заявлений, удовлетворено — 47% (сведения Федресурса).
При этом, на отрезке 2019-2022 года (по данным ФЕдРесурса): количество процедур банкротства, в которых кредиторы вообще не получили удовлетворения своих требований уменьшилось на 5%; удовлетворение требований кредиторов в процедурах банкротства увеличилось на 1,6%.
Вывод: изменение положительных показателей (уменьшение количества процедур, где кредиторы не получили ничего и рост удовлетворения требований кредиторов) достигнуты, скорее всего, за счет субсидиарной ответственности, нежели оспаривания сделок (процент удовлетворения здесь не менялся).
Конечно, это довольно поверхностная статистика. Но, полагаю, что субсидиарная ответственность сейчас, с точки зрения, эффективности, имеет гораздо более перспективное значение (конечно, при наличии навыков работы с этим институтом) и именно на ней следует сосредоточить свое внимание, как управляющим, так и кредиторам.
