Известно, что категория «экономической целесообразности» тех или иных решений (сделок) хозяйствующего субъекта приобретает иногда не просто важное, но первостепенное значение. Когда? Конечно же, при рассмотрении различных обособленных споров в деле о несостоятельности (банкротстве).
Относительно недавно, в августе 2022-го года Судебная коллегия по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации (далее также — ВС РФ), рассмотрев в кассационном порядке дело № А40-5070/2020, отменила сразу несколько судебных актов, принятых судами Московского арбитражного округа <1>. Обособленные споры касались совершения операций по счетам клиентов «Нэклис-Банка», признанного несостоятельным (банкротом).
ГК «АСВ» в качестве конкурсного управляющего Банка обратилась в Арбитражный суд г. Москвы с заявлением о признании недействительными операций по счетам клиента ООО «Лаборатория Наносемантика», указав, что они совершены в течение одного месяца до назначения ЦБ РФ временной администрации по управлению финансовой организацией, совершены с предпочтением одному кредитору перед другими кредиторами и в ущерб интересам независимых кредиторов (статьи 61.2 и 61.3, статья 189.40 Закона о банкротстве).
Важно понимать контекст ситуации: операции проводились по счетам ООО «Лаборатория Наносемантика» (78,3 % долей в уставном капитале принадлежит совокупно Касперской Н.И. и её мужу Ашманову С.И.), открытых в «Нэклис-Банке» (64 % долей в уставном капитале контролируется Касперской Н.И. через иностранную компанию). Исходя из этого арбитражные суды трёх инстанций пришли к выводу, что спорные операции должны быть признаны недействительными, однако по-разному подошли к правовой аргументации.
Суд первой инстанции применил статьи 61.2 и 61.3, статью 189.40 Закона о банкротстве и решил, что сделки совершены в ущерб интересов других клиентов банка, а также с предпочтением одному кредитору перед другими кредиторами. Апелляционный суд исключил применение статьи 61.2 Закона о банкротстве, признав, что добросовестность контрагента не имеет правового значения для признания операции по перечислению денежных средств недействительной. Суд округа согласился с последней позицией.
Но что не устроило судебную коллегию ВС РФ? Вероятно, понимание судами содержания обычной хозяйственной деятельности (далее также — ОХД) кредитной организации, а также определение предпочтения одному кредитору перед другим применительно к клиентам банка.
Категория ОХД является настолько же нетипичной для общих положений гражданского законодательства Российской Федерации, насколько привычной выглядит в делах о несостоятельности (банкротстве). При рассмотрении обособленных споров, арбитражные суды и так придерживаются концепции повышенных требований к доказыванию обстоятельств, на которые ссылаются стороны <2>. В особенности такой вывод актуален с учётом большого количества опровержимых презумпций, использование которых является характерной юридико-технической чертой Закона о банкротстве.
Рассмотренный судами спор, с точки зрения правовых позиций сторон, можно охарактеризовать как борьбу презумпций. Поскольку переводы денежных средств с расчётных счетов клиентов сами по себе относятся к обычным банковским операциям (ст. 5 Федерального закона от 02.12.1990 № 395-1 «О банках и банковской деятельности»), в действие вводится презумпция о совершении такой операции в рамках ОХД. Опровергнуть это предположение должно оспаривающее сделку лицо (п. 4 ст. 189.40 Закона о банкротстве).
Процессуальный оппонент апеллировал к другой презумпции, согласно которой сделка кредитной организации предполагается вышедшей за пределы ОХД, так как клиент-плательщик или получатель платежа являлся заинтересованным или контролирующим лицом по отношению к кредитной организации (пп. 2 п. 5 ст. 189.40 Закона о банкротстве). Судебные акты по признанию субъектов оборота заинтересованными или контролирующими по отношению к должнику лицами содержат большое количество критериев и разъяснений, не говоря о том, что указанные признаки могут устанавливаться на основании чётких законодательных характеристик.
Такое отношение законодателя к действиям заинтересованных или контролирующих лиц, повлекших негативные имущественные последствия для должника, проходит красной нитью через правовые предписания Закона о банкротстве. Например, для целей оспаривания сделок в связи с оказанием предпочтения одному кредитору перед другими заинтересованные лица признаются осведомлёнными о признаках неплатёжеспособности или недостаточности имущества должника, если не доказано иное (абз. 2 п. 3 ст. 61.3 Закона о банкротстве). Судебная практика не только подтверждает применение, но и допускает развитие таких презумпций: стоит вспомнить хотя бы о субординировании требований аффилированных должнику кредиторов <3>. Представляется, что этот взгляд должен быть принципиально поддержан — для защиты независимых и добросовестных участников оборота допустимо и желательно использование различных правотворческих и правоприменительных механизмов.
Однако последняя из упомянутых презумпций не сыграла свою роль в Верховном Суде Российской Федерации. Судебная коллегия указала, что, хотя Касперская Н.И. и являлась контролирующим лицом по отношению к Банку и к клиенту, операции по счетам которого были совершены, доводы об отсутствии у неё инсайдерской информации о финансовом состоянии Банка заслуживают внимания в силу следующего. Иностранная компания, через которую Касперская Н.И. владела долями в уставном капитале кредитной организации, признана потерпевшей по уголовному делу о хищении денежных средств членами руководства Банка. Этот факт, по мнению судей высшей инстанции, подтверждает добросовестность действий клиента, а также отсутствие у него информации, недоступной другим (независимым) клиентам Банка.
Кроме этого, судебная коллегия явно указала на совершение разнонаправленных операций по банковскому счёту клиента, являвшегося заинтересованным лицом. И тут мы не можем обойтись без обращения к критериям экономической целесообразности действий клиента-плательщика. В целом следует полностью поддержать подход Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ: вызывает разумные сомнения вывод об осведомлённости заинтересованного лица о финансовых трудностях кредитной организации в том случае, если такое лицо пополняло расчётный счёт в банке, а не только давало поручения о списании с него денежных средств.
Если развивать этот подход, можно говорить о необходимости судебной оценки не столько самого факта зачисления денежных средств на счёт клиента, но и соотношения доходных и расходных операций по счёту. Иными словами, для однозначного вывода о добросовестности действий заинтересованного лица — находящегося в заведомо неблагоприятном правовом положении в силу ряда направленных против него презумпций — нужно установить, насколько существенна разница между суммами, поступившими на счёт и списанными с него. При этом, вероятно, можно учитывать историю предшествующих банковских операций и ординарность объёмов денежных транзакций. Логичен вывод судей высшей инстанции о том, что осведомлённое о финансовых трудностях организации лицо будет преследовать цель защиты своих средств. С такой целью оно, вероятнее всего, не будет переводить денежные средства на свой расчётный счёт. По крайней мере, значительные суммы.
Говоря о признании контролирующего лица потерпевшим по уголовному делу, нельзя не учитывать следующее. Институты признания контролирующего лица потерпевшим по уголовному делу и оспаривания совершённых таким лицом сделок по правилам Закона о банкротстве имеют разное функциональное значение и содержание. Из-за этого при принятии решения о наделении лица статусом потерпевшего (ч. 1 ст. 42 УПК РФ) уполномоченным должностным лицом или судом не рассматриваются вопросы, подлежащие исследованию в арбитражном процессе. Однако сам по себе факт совершения преступления против собственности банка действительно может быть скрыт должностными лицами от контролирующих кредитную организацию лиц. Исходя из изложенного суд вправе оценить заявления заинтересованного лица в совокупности с другими доказательствами в качестве подтверждения его добросовестности — такую позицию заняла Судебная коллегия по экономическим спорам ВС РФ. И в этом судей нельзя упрекнуть.
Важным выводом является также порядок признания недействительной сделки, совершённой с предпочтением одному кредитору перед другими, применительно к клиентам кредитной организации. Судьи ВС РФ, указали, что суды должны были дать оценку фактам зачисления денежных средств на расчётный счёт клиента после списания таких средств безотносительно к исполнению платёжных поручений других клиентов. Исполнение платёжного поручения с нарушением установленной очерёдности, то есть приоритетно по отношению к другим клиентам, имеет формальные признаки сделки с предпочтением — в особенности в ситуации, когда в банке начала формироваться картотека неисполненных платёжных поручений. Однако
«последующая операция, на основании которой на этот же счет поступила денежная сумма из внешних источников, пополнившая корреспондентский счет банка, а значит и конкурсную массу, устраняет данное предпочтение на поступившую сумму» <1>.
Правовой смысл статьи 61.7 Закона о банкротстве предполагает, что суд может отказать в оспаривании сделки должника, если приобретатель вернул всё полученное в конкурсную массу. В этом контексте зачисление денежных средств на счёт клиента действительно может рассматриваться как реабилитирующее исполнение банком платёжного поручения преимущественно по отношению к другим кредиторам. Вместе с тем к такому выводу следует относиться с осторожностью: всё же само по себе проведение клиентом доходных операций по расчётному счёту не исключает нарушение банком установленных требований к очерёдности поступивших поручений клиентов. Арбитражные суды, рассматривающие обособленные споры об оспаривании сделок в рамках дела о несостоятельности (банкротстве), должны устанавливать
«сумму, полученную <…> с предпочтением, <…> исходя из анализа совокупности операций по списанию средств с его счета и зачислению на этот счет» <1>.
Таким образом, процесс по делу о несостоятельности (банкротстве) становится всё больше похож на судебное следствие. По всей видимости, такая тенденция, прочно закрепившаяся в актах судебной практики, будет только развиваться. Непонимаемый и даже критикуемый многими повышенный стандарт доказывания «ясные и убедительные доказательства» находит своё отражение в динамике банкротных споров: суды всё больше углубляются в исследование фактов хозяйственной жизни субъектов оборота и в оценку экономической целесообразности их решений. Развивая дух Закона о банкротстве, высшая инстанция не раз формулировала цель института конкурсного производства (своеобразного ядра банкротства) — последовательное проведение мероприятий по максимальному наполнению конкурсной массы и соразмерное удовлетворение требований кредиторов должника <4>. И ни шагу назад… Или?
<1> См. Определение Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации от 12.08.2022 № 305-ЭС21-25831 (8) по делу № А40-5070/2020 // Картотека арбитражных дел www.kad.arbitr.ru, URL: https://kad.arbitr.ru/Document/Pdf/4d1bd297-95cb-4eee-bb46-f6092cce5fe5/fe9fc34b-0b13-46e5-aaec-899413f5ceee/A40-5070-2020_20220812_Opredelenie.pdf?isAddStamp=True
<2> См. Определение Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации от 30.09.2019 № 305-ЭС16-18600(5-8) по делу № А40-51687/2012 // Картотека арбитражных дел www.kad.arbitr.ru, URL: https://kad.arbitr.ru/Document/Pdf/91622fb3-694c-4f02-9879-3f84509e7602/4f63a1f6-40d9-4c69-a745-dea0ea69b5e9/A40-51687-2012_20190930_Opredelenie.pdf?isAddStamp=True
<3> См. Обзор судебной практики разрешения споров, связанных с установлением в процедурах банкротства требований контролирующих должника и аффилированных с ним лиц (утв. Президиумом Верховного Суда Российской Федерации 29.01.2020) // СПС «КонсультантПлюс»
<4> См. Обзор судебной практики Верховного Суда Российской Федерации № 1 за 2020 г. (утв. Президиумом Верховного Суда Российской Федерации 10.06.2020) // СПС «КонсультантПлюс»
