Вопрос многострадальный, который «долго и нудно» попеременно пытались решить ВС и КС, перекладывая друг на друга сомнительную пальму первенства.
Напомню, основная проблема взысания с контрролирующих лиц (п.3.1. ст. 3 ФЗ Об ООО) сводилась к нескольким спорным моментам: должен ли быть «просужен» долг исключенной компании; что является основанием субсидиарной ответственности КДЛ: факт исключения из ЕГРЮЛ или действия контролирующих лиц, которые привели к невозможности погашения долга перед кредиторами; и — главное: какой стандарт доказывания предъявляется к кредитору исключенной компании, который объективно лишен возможности получить информацию о недобросовестных действиях КДЛ.
В итоге в очередной раз «окончательно» высказался КС в постановлении от 7.02.2023 года №6-П, установив некий баланс интересов между кредиторами и контролирующими лицами исключенных компаний в виде распределения бремени доказывания — исходя из оценки добросовестности поведения каждой из сторон. Но поскольку КС излагает свои Постановления очень витиевато «от сохи и со всеми святыми», Экономическая коллегия ВС решила адаптировать, уточнить и упростить позицию КС на примере конкретного дела.
По результатам был сформулирован следующий методической подход: заявители, которые обращаются с иском о привлечении к ответственности КДЛ (п. 3.1. ст. 3 ФЗ Об ООО) исключенного из ЕГРЮЛ юридического лица, должны иметь судебное решение о взыскании долга (в противном случае им будет противопоставлена, как минимум, неразумность), кроме того, в отношении должника ранее не должна была вводиться процедура банкротства. Это что-называется базовые условия.
Далее судам следует оценить объективные возможности кредитора (заявителя) получить информацию о деятельности должника, в том числе о фактах, указывающих на действия, которые стали причиной непогашения долгов перед кредитором. Отсутствие такой возможности, в принципе, презюмируется (откуда она может быть у стороннего кредитора), но ситуация может поменяться, если кредитор был, скажем миноритарным участником должника и имел доступ к документам (это, конечно, редкий случай).
Следующей и ключевой стадией алгоритма является предложение ответчикам разъяснить причины невозможности погашения долга с приложением необходимых документов. Их отказ (это обычная история) должен оцениваться, как недобросовестное поведение.
И вот тут развилка с некоторой неопределенностью: с одной стороны, отсутствие объяснений со стороны КДЛ исключенной компании является основанием для удовлетворения ходатайства кредитора об истребовании документов (в порядке статьи 66 АПК), связанных с деятельностью должника (скажем, банковских выписок и/или налоговой отчетности). С последующим анализом причин недостаточности имущества должника для погашения требований кредиторов. С другой стороны, суд вправе просто переложить бремя доказывания на ответчиков, презюмируя, что именно их действиями вызвана неплатежеспособность компании, исключенной из ЕГРЮЛ.
Выбор варианта за низовыми судами.
Думаю, «в жизни» возникнет следующий совмещенный вариант: суды будут запрашивать по ходатайству заявителя какие-то документы и при наличии очень косвенных свидетельств недобросовестности КДЛ (скажем, перечисления в пользу однодневок, уклонения от взыскания дебиторской задолженности и т.д.) возлагать на них субсидиарную ответственность.
Почему вопрос ответственности КДЛ исключенных из ЕГРЮЛ компаний важен и почему его решение прошло долгий и тернистый путь?
Дело в том, что субсидиарная ответственность по п. 3.1. ст.3 ФЗ Об ООО является оптимальным способом избежать ненужных и обременительных банкротных процедур, когда у компаний нет имущества и единственный способ получить какое-то удовлетворение – выйти на взыскание с контролирующих лиц (а это бОльшая часть всех банкротных историй в РФ).
С другой стороны, вариант ликвидации компании путем исключения из ЕГРЮЛ весьма распространен и огромное количество предпринимателей имеют в своем «послужном списке» брошенные и исключенные из реестра компании, поэтому упрощение доказывания по таким спорам так долго откладывалось – плохо скажется на деловом климате. Ну а «деловой климат» — вещь священная, хотя бы в силу того, что его несколько раз в своих выступлениях упомянул президент.
Но сейчас, видимо, лицам, принимающим решения, стало понятно, что пресловутый «деловой климат» — это не возможность безнаказанно уклоняться от погашения долга, периодически сворачивая один и начиная другой бизнес (ВВП – не это имел в виду и уже пояснил ))).
В нынешних условиях страна не может себе позволить массовой недобросовестности и безнаказанности, основанной на схемах разделения центров «прибылей» и «убытков» — а это, собственно, и есть генеральная и стратегическая схема ведения бизнеса в РФ вот уже лет 30. Набрал долгов – бросай.
Но ничто не вечно, с одной стороны, схемы с использованием «временных» компаний, накапливающих долги и «падающих» в банкротство, эффективно выявляются и преследуются с использованиям правовых позиций ВС (например, определение ВС от 25.09.2020 года №310-Эс20-6760). Теперь такой же подход будет и к тем, кто, минуя банкротства, тихо выпал из реестра.
