В чем состоит проблема?
В настоящий момент на практике нередка ситуация, когда в отношении самого контролирующего должника лица, привлеченного к субсидиарной ответственности за невозможность погашения требований кредиторов, возбуждается дело о его собственном банкротстве. При этом, несмотря на деликтный характер такой ответственности, может возникнуть резонный вопрос о том, должна ли учитываться та очередность требований, которая существовала в деле о банкротстве самого должника, ведь по п. 11 ст. 61.11 Закона о банкротстве «размер субсидиарной ответственности контролирующего должника лица равен совокупному размеру требований кредиторов, включенных в реестр требований кредиторов, а также заявленных после закрытия реестра требований кредиторов и требований кредиторов по текущим платежам, оставшихся не погашенными по причине недостаточности имущества должника», при этом все эти требования могут быть разной очередности.
Как конкурируют между собой кредиторы по требованию о субсдиарной ответственности с требованиями иных кредиторов КДЛ, чьи требования не проистекают из его привлечения к субсидиарной ответственности? Данный вопрос может быть актуален для кредиторов первой и второй очереди, а также кредиторов по текущим требованиям, поскольку в деле о банкротстве самого должника у них будет приоритет над другими кредиторами, но сохранится ли он и в деле о банкротстве КДЛ? Указанный вопрос актуален и для требований, которые понижены в очередности: будут ли они повышены луо ранга обычной третьей очереди или нет?
Закон буквально не решает этот вопрос, но ВС РФ в п. 40 Постановления Пленума от 21.12.2017 № 53 «О некоторых вопросах, связанных с привлечением контролирующих должника лиц к ответственности при банкротстве» по сути дает ответ на данный вопрос, указывая на отнесение требования о субсидиарной ответственности при банкротстве КДЛ к 3-ей очереди:
«40. Изложенное в абзаце 5 пункта 6 статьи 61.16 Закона о банкротстве правило о том, что до рассмотрения вопроса о включении в реестр требований кредиторов контролирующего должника лица требования о привлечении его к ответственности денежные средства, вырученные от реализации имущества контролирующего лица, не распределяются между кредиторами последнего, не распространяется на кредиторов лица, контролирующего должника, требования которых имеют приоритет над требованием о привлечении к ответственности, относящимся к третьей очереди удовлетворения (пункт 4 статьи 134 Закона о банкротстве)».
Судебная практика ниждестоящих судов
Некоторые суды, опираясь на данное разъяснение, исходят из «трансформации» требований, из которых состоит субсидиарная ответственность, в третью очередь реестра требований кредиторов в деле о банкротстве КДЛ:
«В то же время из приведенных правовых норм и разъяснений высшей судебной инстанции, изложенных в том числе в пункте 40 Постановления N 53, следует, что независимо от составляющих суммы субсидиарной ответственности, в которой могут находиться требования кредиторов основного должника первой, второй очереди либо требования по текущим платежам, такой же очередности в рамках дела о несостоятельности лица, привлеченного к субсидиарной ответственности, они иметь не будут. В рамках дела о банкротстве гражданина, как было уже упомянуто, действует единственно верное правило квалификации требований, исходя из периода совершения гражданином противоправных действий (бездействия) в соотнесении с датой возбуждения дела о его банкротстве.
Трансформация задолженности кредитора в деле о банкротстве юридического лица в требование к физическому лицу в порядке субсидиарной ответственности влечет изменение очередности удовлетворения требований в рамках дела о банкротстве последнего. В связи с этим вновь возникшие требования по субсидиарной ответственности, по сути, представляющие собой причиненный контролирующим лицом вред, подлежат включению в третью очередь реестра требований кредиторов гражданина как основной долг в порядке, установленном статьей 213.27 Закона о банкротстве» (Постановление Арбитражного суда Волго-Вятского округа от 11.10.2023 N Ф01-6218/2023 по делу N А43-39526/2020)
«Очередность удовлетворения требований кредиторов, определенная судом при привлечении Гарифулина Д.Н. к субсидиарной ответственности, не подлежит распространению на процедуру его банкротства. Иное приведет к нарушению прав и законных интересов иных кредиторов должника». (Постановление Арбитражного суда Волго-Вятского округа от 20.03.2023 N Ф01-7932/2022 по делу N А82-6049/2017)
«Трансформация задолженности юридического лица по заработной плате в требование к физическому лицу в порядке субсидиарной ответственности влечет изменение очередности удовлетворения требований.
Указанная трансформация неизбежно приводит и к изменению очередности удовлетворения требований, в связи с чем, вновь возникшие требования по субсидиарной ответственности (ранее являвшиеся требованиями по заработной плате) подлежат включению в третью (а не вторую) очередь реестра требований кредиторов.
Таким образом, суды пришли к обоснованному выводу, что взысканная решением Арбитражного суда Свердловской области с Чернякова А.В. в пользу Тумашова Александра Александровича задолженность является мерой гражданско-правовой ответственности и подлежит включению в третью очередь реестра в полном объеме в размере, установленном судом при рассмотрении заявления о привлечении Чернякова А.В. к субсидиарной ответственности». (Постановление Арбитражного суда Московского округа от 25.07.2023 N Ф05-26228/2022 по делу N А40-178122/2021, Определением Верховного Суда РФ от 23.10.2023 N 305-ЭС23-1050(6) отказано в передаче дела N А40-178122/2021 в Судебную коллегию по экономическим спорам Верховного Суда РФ для пересмотра в порядке кассационного производства данного постановления)
Схожая позиция была высказана и в других делах (Постановление Арбитражного суда Северо-Кавказского округа от 19.01.2023 N Ф08-14451/2022 по делу N А63-12846/2019, Постановление Арбитражного суда Северо-Кавказского округа от 16.01.2023 N Ф08-14084/2022 по делу N А63-12850/2019, Постановление Арбитражного суда Московского округа от 29.11.2022 N Ф05-26228/2022 по делу N А40-178122/2021 и т.п.)
По сути логика такого подхода состоит в том, что раз субсидиарная ответственность является разновидностью деликта, то и требование в деле о банкротстве делинквента должно рассматриваться как причинение вреда, поэтому должно быть в составе третей очереди. Тем более что в данном случае у всех будет деликтное притязание за причинение имущественного вреда со стороны КДЛ, только опосредованно связанное с теми притязаниями, что были заявлены в деле о банкротстве должника.
Несмотря на кажущуюся логичность описанного подхода, в судебной практике можно встретить ряд судебных актов, которые ставят по сомнение идею автоматической трансформации всех требований, составляющих совокупный объем субсидиарной ответственности, в третью очередь реестра требований в деле о банкротстве КДЛ.
«Несмотря на то, что в составе суммы субсидиарной ответственности опосредованно могут находиться требования кредиторов основного должника первой или второй очереди, защиту в рамках дела о несостоятельности контролирующего такого должника лица они иметь не будут, поскольку требование о привлечении к субсидиарной ответственности относится к третьей очереди реестра требований кредиторов контролирующего лица, независимо от существа первоначального требования к основному должнику.
Определение очередности удовлетворения требований кредиторов, основанных на субсидиарной ответственности контролирующего должника лица, возможно лишь в случае, предусмотренном подпунктом 1 пункта 4 статьи 61.17 Закона о банкротстве, то есть в отношении кредиторов, выбравших уступку части требования о привлечении к субсидиарной ответственности в свою пользу.
При этом такое определение очередности производится в деле о банкротстве основного должника». Постановление Арбитражного суда Московского округа от 23.12.2022 N Ф05-32718/2022 по делу N А40-260170/2020
Схожие выводы – Постановление Арбитражного суда Московского округа от 19.09.2023 N Ф05-903/2020 по делу N А40-233232/2019, Постановление Тринадцатого арбитражного апелляционного суда от 11.05.2022 N 13АП-6503/2022 по делу N А56-116603/2018/тр.2.
Получается, что в последнем варианте выбор способа реализации права требования о привлечении к субсидиарной ответственности по логике судов может повлиять на очередность удовлетворения требований кредиторов в деле о банкротстве КДЛ.
На мой взгляд, такое решение является неверным, поскольку выбор способа реализации требования по своей сути не должен влиять на материально-правовой вопрос определения очередности удовлетворения требований. Норма закона, которая используется судами в этом контексте (пп. 1 п. 4 ст. 61.17 Закона о банкротстве), не может оправдывать допустимость навязывания иным кредиторами КДЛ той очередности, которая была в деле о банкротстве должника. Идея этой нормы состоит в том, чтобы провести внутреннюю иерархию требований, которые составляют объем субсидиарной ответственности, учесть очередность из закона о банкротстве в исполнительном производстве в отношении КДЛ, а в случае его банкротства провести ранжирование в пределах заявленного требования о субсидиарной ответственности:
«2. В ходе данного исполнительного производства очередность удовлетворения требований взыскателей, предусмотренная законодательством об исполнительном производстве, не применяется, а требования взыскателей погашаются в соответствии с очередностью, указанной в исполнительных листах в соответствии со статьей 134 настоящего Федерального закона.
3. В деле о банкротстве лица, которое привлечено к субсидиарной ответственности, сумма, выплачиваемая в счет всех частей требования о привлечении к субсидиарной ответственности, распределяется между всеми обладателями этого требования, включенными в реестр требований кредиторов такого лица, в соответствии с очередностью, указанной в исполнительных листах в соответствии со статьей 134 настоящего Федерального закона» (ст 61.18. Закона о Банкротстве)
Представляется, что выбор способа распоряжения правом требования о привлечении к субсидиарной ответственности не должно изменять базового принципа отнесения требования к третьей очереди, поскольку кредитор в данном случае обладает именно притязанием, вытекающим из причинение вреда.
Справедливости ради, судебные акты, отстаивающую иную, правильную, логику также встречаются:
«В соответствии с пунктом 3 статьи 61.18 Закона о банкротстве, в деле о банкротстве лица, которое привлечено к субсидиарной ответственности, сумма, выплачиваемая в счет всех частей требования о привлечении к субсидиарной ответственности, распределяется между всеми обладателями этого требования, включенными в реестр требований кредиторов такого лица, в соответствии с очередностью, указанной в исполнительных листах в соответствии со статьей 134 настоящего Федерального закона.
Указанная норма Закона о банкротстве, в частности, регламентирует порядок удовлетворения требований лиц, требования которых включены в состав соответствующей очереди — третьей, реестра требований кредиторов должника, иными словами, регулирует порядок удовлетворения требований кредиторов внутри одной очереди — в соответствии со статьей 134 Закона о банкротстве». Постановление Арбитражного суда Московского округа от 08.06.2023 N Ф05-26228/2022 по делу N А40-178122/2021 (см. также Постановление Арбитражного суда Московского округа от 04.07.2023 N Ф05-26228/2022 по делу N А40-178122/2021, Постановление Арбитражного суда Московского округа от 06.04.2023 N Ф05-26228/2022 по делу N А40-178122/2021, Постановление Арбитражного суда Московского округа от 14.03.2023 N Ф05-26228/2022 по делу N А40-178122/2021)
Вместо заключения
Вместе с тем, допустимо ставить вопрос о том, не заслуживают ли с политико-правовой точки зрения защиты интересы кредиторов первой и второй очереди, ведь предоставление приоритета в деле о банкротстве должника во многом носит патерналисткий характер (хотя правильность такого решения справедливо вызывает вопросы и там). Может быть есть смысл предоставить им преимущества и в деле о банкротстве КДЛ?
C другой стороны справедливо ли, что они будут получать такое преимущество перед другими кредиторами КДЛ, чьи требования возникли не в связи с субсидиарной ответственностью, при том что КДЛ не был ни непосредственным работодателем или причинителем вреда жизни и здоровью потенциальных привилегированных кредиторов? Ответ на эти вопросы носит во многом ценностно-предметный характер. Куда менее логично выглядит предоставление преимущества кредиторам по текущим требованиям должника в деле о банкротстве его КДЛ, на первый взгляд кажется, что в этом смысле ущемление интересов иных кредиторов КДЛ выглядит неправильным.
Наконец, возникает вопрос, а допустимо ли включаемые в состав «субсидиарки» санкции включать в общую третью очередь реестра требований кредиторов КДЛ? Данный вопрос, на мой взгляд, наиболее сложный, поскольку российский закон понижает в очередности большое количество требований, чья целесообразность вызывает вопросы (например, упущенная выгода или «нештрафная» неустойка). Политико-правовая обоснованность таких решений вызывает вопросы. С другой стороны, возникает резонный вопрос, а должны ли такие санкции в принципе включаться в размер субсидиарной ответственности. Сразу вспоминается недавнее Постановление КС, в котором он указал на неконституционность взыскания с контролирующих должника лиц суммы штрафов за налоговые правонарушения, наложенных на организацию-налогоплательщика (постановление КС РФ от 30.10.2023 № 50-П).
Таким образом, вопрос в данном случае должен быть смещен, на мой взгляд, в плоскость обсуждения правильности определения объема субсидиарной ответственности в действующем праве.
Кажется, что российское законодательство о банкротстве, вводя сложные правила об очередности удовлетворения требований кредиторов, давая привилегии по одним требованиям и понижая другие притязания, «переиграло» само себя, чем породило множество проблем. Возможно, именно правила об очередности удовлетворения требований из субсидиарки будет неожиданным примером стремления российского права к реализации принципа pari passu.
