В последнее время снова начало обсуждаться дело «Моностроя», которое в декабре прошлого года рассмотрел ВС[1]. В этом деле была сформулирована крайне опасная позиция: соглашение об отступном, которое должник заключил с цессионарием, является недействительным, если после предоставления отступного цессия была оспорена в деле о банкротстве цедента.
Новый виток обсуждения связан с, к сожалению, закономерным итогом повторного рассмотрения дела — «Монострой» отказались признать исполнившим обязательство (а недавно АСВ и вовсе потребовало признать «Монострой» банкротом). Хотя небольшой шанс исправления этой ужасной ошибки остается, скорее всего «Монострою» не удастся доказать свою правоту в Президиуме ВС.
Поэтому мне представляется, что сейчас самое время обсудить, как повлияла эта неправильная позиция ВС на правопорядок в целом и на систему защиты должника, которой долгое время мог похвастаться российский правопорядок. Я решил опубликовать несколько постов, объединенных этой общей темой. В первой части я кратко опишу, почему позиция ВС является глубоко ошибочной. А в следующих частях пойдет речь о том, как эта позиция влияет на правопорядок и на конкретного должника.
Фабула дела
Фабула подробно обсуждалась здесь. Банк «Легион» выдал «Монострою» кредит. Через год он уступил право требования «Комплектэнергострою».
В деле о банкротстве «Легиона» АСВ оспорило цессию. Две инстанции отказали в удовлетворении заявления об оспаривании. И после этого «Монострой» предоставил «Комплектэнергострою» отступное. Взамен невыплаченной части долга «Монострой» передал цессионарию 25 векселей Сбербанка на общую сумму 54 млн рублей.
Однако затем в рамках дела об оспаривании цессии кассация отправила спор на новое рассмотрение, и уступку все-таки признали недействительной.
После этого «Монострой» обратился в суд с иском о признании прекратившимися обязательств по кредитному договору. Апелляция и кассация удовлетворили иск «Моностроя».
ВС, напротив, поддержал АСВ. Вот его аргументы:
- в силу того, что цессия оспаривается с обратной силой (ст. 167 ГК), цессионарий никогда не являлся кредитором «Моностроя». А значит, по мнению суда, не мог заключать соглашение об отступном.
- должник заключил соглашение об отступном в ситуации, когда было непонятно, признают ли цессию недействительной или нет. Нужно было дождаться вынесения судьей ВС отказного определения о передаче дела в коллегию или вынесения самим ВС определения по итогам рассмотрения жалобы.
Критика позиции ВС
Перед тем, как перейти к критике аргументов ВС, представляется важным отметить, что мне недоступны материалы дела. Поэтому возможно, что я упускаю какие-то обстоятельства из виду. Однако если это так, то следует упрекнуть ВС в том, что он не отразил эти обстоятельства так, как должно.
Аргумент о недействительности цессии с обратной силой
Проблема ВС в том, что он пытается решить вопрос формально — не учитывая ни предшествующую практику и доктринальные наработки, ни саму суть вопроса. Конечно, с этой формальной точки зрения все просто — цессия недействительна. Недействительность означает отсутствие правового эффекта с обратной силой (иными словами, цессии никогда не существовало). Это означает, что цедент никогда не переставал быть кредитором. А значит должник никогда не мог предоставлять отступное цессионарию.
С точки зрения ВС, все звучит логично. Однако в действительности достаточно одного вопроса, чтобы разбить эту аргументацию: «А почему тогда в п. 20 постановления Пленума ВС № 54 о цессии указано, что должник, который исполняет обязательство цессионарию, указанному в уведомлении об уступке, освобождается от долга, даже если уступку потом признают недействительно?». Ведь при исполнении ситуация такая же, как и при отступном — должник платит тому, кто никогда не был его кредитором. Почему же тогда правопорядок его защищает?
Другой пример — п. 3 ст. 382 ГК РФ. Эта норма говорит о том, что если должник исполнил обязательство цеденту, который уже уступил требование, но не отправил уведомление, то он тоже считается исполнившим обязательство. Проблема аналогичная: цедент уже не кредитор, но исполнение ему считается надлежащим.
Можно было бы возразить, что в описанных нормах идет речь об исполнении, а в деле «Моностроя» было предоставлено отступное. Однако этот аргумент не может быть поддержан. Отступное является суррогатом исполнения. А последствия предоставления суррогата исполнения аналогичны ординарному исполнению (во всех случаях эффект будет один — прекращение обязательства со всеми вытекающими последствиями). Поэтому нельзя делать вывод, что ситуация с отступным кардинально отличается от исполнения. К слову, такой же позиции придерживаются и иностранные правопорядки (см. § 407 ГГУ).
Все дело в том, что ВС не учитывает, что цессия порождает для должника значительную неопределенность. Он не участвует в соглашении об уступке и поэтому не может нести риски, связанные с ним. Для того, чтобы защитить такого должника, российский правопорядок использует «доктрину видимости права» — т.е. предоставляет защиту не действительному обладателю права, а тому лицу, которое добросовестно полагается на внешние фактические обстоятельства. Примеров этой доктрины в российском правопорядке много — защита добросовестного приобретателя (ст. 302 ГК РФ), доктрина видимых полномочий, защита добросовестного залогодержателя (абз. 2 п. 2 ст. 335 ГК РФ) и др.
Благодаря п. 20 постановления Пленума ВС № 54 о цессии и ст. 382 ГК РФ можно сделать вывод, что эта же доктрина применяется и для обоснования защиты должника.
Поэтому тезис ВС о том, что раз цессия недействительна, то должник не мог предоставлять отступное своему видимому кредитору, является ошибочным. Оценивать было нужно не недействительность цессии, а то, есть ли условия для предоставления должнику защиты.
Вопрос о критериях для предоставления должнику защиты является крайне сложным. Я попытался разобрать их в недавно вышедшей статье в Вестнике экономического правосудия. Но если максимально упростить, то скорее всего критериев два: добросовестность должника (т.е. были ли у него основания полагать, что видимый кредитор (в нашем случае цессионарий) в действительности не является настоящим кредитором) и формирование видимости по обстоятельствам, за которые отвечает видимый кредитор (в нашем случае цедент).
Хотя содержание последнего критерия и его необходимость — крайне сложный политико-правовой вопрос, в этом деле все-таки он не имеет такого значения. Очевидно, что видимость управомоченности цессионария возникла по обстоятельствам, за которые отвечает цедент — ведь это именно он, по своей воле, заключил соглашение об уступке с цессионарием.
Гораздо сложнее с вопросом о добросовестности. Его мы обсудим в следующем разделе.
Пока же стоит сделать промежуточный вывод, что ВС допустил серьезную ошибку, когда посчитал, что недействительность цессии сама по себе влияет на право должника производить исполнение лицу, указанному в уведомлении. Это как противоречит действующему праву, так и ошибочно с точки зрения правовой политики. Вместо того, чтобы делать огульный вывод о том, что недействительность цессии приводит к невозможности заключать соглашение об отступном с цессионарием, ВС следовало бы принять более тонкое решение.
Аргумент о недобросовестности должника
Правда, стоит отметить, что ВС анализирует вопрос добросовестности должника. Однако согласиться с итогом этого анализа также не представляется возможным.
ВС упрекает «Монострой» в том, что он заключил соглашение об отступном «в ситуации отсутствия правовой определенности в спорных отношениях по оценке действительности цессии». Напомню, что соглашение об отступном было заключено после того, как определение об отказе в аннулировании цессии вступило в законную силу. По мнению суда, должнику следовало подождать, пока свое мнение не выскажет судья ВС или коллегия ВС.
Вопрос о том, связан ли должник судебным актом, в котором рассматривается вопрос о недействительности цессии, крайне сложен. В статье он подробно обсуждается, но если кратко, то мое мнение — если должник участвует в деле, то он должен действовать так, как указано в судебном акте, вступившим в законную силу. Это объяснимо как с позиции материального права (с момента вступления в силу судебного акта видимость либо подтверждается, либо разрушается), так и с позиции процессуального права (должник не может игнорировать вступивший в законную силу судебный акт).
Мне совершенно непонятно, почему ВС выбрал иной момент. Почему, например, не учитывается возможность подачи жалобы заместителю председателя ВС РФ, который может отменить отказное определение судьи ВС РФ? Или почему не учитывается возможность отмены судебных актов в порядке надзора или отмены по новым или вновь открывшимся обстоятельствам? Или как быть с тем, что в ряде случаев апелляционные и кассационные жалобы могут подавать лица, не участвующие в процессе (ст. 42 АПК РФ)?
При этом чем дольше должник ждет, тем в большую просрочку он впадает. Можно было бы признать, что ждать нужно 3 года после вступления в силу судебного акта (чтобы минимизировать риск, что какие-то третьи лица захотят его обжаловать), вот только платить за это будет должник.
На мой взгляд, гораздо правильнее было бы признать, что должник должен руководствоваться вступившим в законную силу решением. Если цедент хочет не допустить исполнения цессионарию, то у него всегда остается возможность воспользоваться инструментом обеспечительных мер.
А иначе получается странно — цедент и цессионарий спорят друг с другом, ломают копья, но страдает от этого должник. Объяснить, почему он обязан ждать, пока цедент и цессионарий завершат собственный спор, неся соответствующие издержки и риски, невозможно.
Кстати, стоит отметить, что, судя по судебным актам, «Монострой» действовал совершенно добросовестно — до вступления в силу судебного акта об отказе в оспаривании цессии он не платил цессионарию. То есть вел себя так, как предписывает принцип добросовестности.
Поэтому и аргумент о недобросовестности «Моностроя» в судебном акте ВС выглядит неубедительным.
Если резюмировать, то моему мнению, ВС допустил огромную ошибку, когда принял этот судебный акт. Я не берусь судить, были ли у него основания или ощущения считать себя правым, но если анализировать только судебные акты, то похоже, что «Монострой» пострадал зря.
В следующей части мы обсудим, как эта ошибка повлияла на должника и какие варианты решения проблемы у него существуют.
[1] Недавно на pravo.ru был опубликован материал, в котором эксперты обсуждали, в каких случаях должник будет защищен от предъявления повторного требования цедентом после оспаривания уступки.
